Монстры - Страница 138

138

Хуже того, мной овладело непереносимое желание приникнуть к источнику этого аромата; в нем таилось неизъяснимое наслаждение, и я поймал себя на стремлении зарыться лицом в эту омерзительную опухоль, пожирающую тело девушки. Сознание вернулось, как струя холодного воздуха, когда порыв ночного ветра запорошил мне глаза песком, а вместе с сознанием вернулся и страх. Теперь-то я понял, что имел в виду Рорт. На этом острове существовала какая-то дьявольщина, нечто такое, что нам, ученым, необходимо было обнаружить. Я понял также, что мне предстоит снова отправиться в эту деревню и выяснить, что бы это могло быть.

Но пока что меня трепал ветер, и я карабкался вверх по склону, стремясь выйти на дорогу, ведущую в долину к станции К-4, забыв обо всем на свете, кроме только что пережитого ужаса. Потом мной овладел жуткий страх, и я побежал, скользя и спотыкаясь по торфяным кочкам, к единственному убежищу, где можно было обрести покой, — к крошечной искорке света от смотровой башни К-4, которая освещала путь, словно факел в кромешной тьме.

III

К стыду своему, я должен признаться, что прошло почти три недели, прежде чем я смог заставить себя снова отправиться в деревню, да и то ранним утром, чтобы наверняка вернуться до наступления темноты. Большая часть времени была потрачена на исследование малоизученных свойств излучения, и мои коллеги по К-4 мало чем могли помочь. В ту ночь, когда я ввалился на станцию, тяжело дыша, весь в грязи, уронив контейнеры с образцами в какую-то промоину, наиболее трезвомыслящие обитатели во всеуслышание обсмеяли меня, но я заметил, что Рорт заметно побледнел, выслушав мой рассказ.

Особенно насмехался надо мной коренастый крепыш Фицуильямс; он распушил рыжие усы и, надрываясь от смеха и стуча кулаком по столу, упражнялся в остроумии.

— Клянусь Грядущим, это нечто! — бессвязно выкрикивал он (Фицуильямс не пользовался словом "Бог", поскольку наука раскрыла природу сущего) и дальше изливал на всех плоды своего воображения, изукрашенные вульгарными и возмутительными подробностями. Помню, что за ужином смеялись все, и это был едва ли не единственный случай за последнее время, когда мы вообще смеялись, — слабое, но оправдание. Вспоминая эту историю, я понимаю, что смеяться было над чем. Взрослый человек, вне себя от страха, растеряв по дороге все свои материалы, несется по кочкам к спасительным дверям К-4.

Я был готов признать, что обстоятельства моего знакомства с девушкой выглядят нелепо, не говоря уже о дурацких фантазиях насчет деревни и ущелья или о паническом бегстве на обратном пути. Но болезнь девушки отнюдь не вымысел; это было дело серьезное и могло коснуться нас всех, если причиной послужило состояние атмосферы на острове. Я вовсе не был склонен шутить по этому поводу. Боюсь, что меня порядком раздосадовали шутки коллег в тот вечер. Но по крайней мере один человек вовсе не разделял всеобщего веселья.

— Что ты думаешь об этом, Рорт? — спросил я.

Он ответил не сразу, а когда ответил, то как-то странно, в совсем не свойственной ему манере. Он нервно постукивал по столу худыми, заостренными пальцами в несмываемых пятнах и шрамах, как и у большинства из нас, и избегал смотреть мне в глаза.

— В данный момент я предпочитаю вообще об этом не думать, — тихо сказал он, а потом поднялся и торопливо покинул развеселую кают-компанию.

Впрочем, я не прав, по крайней мере, в одном. Нашелся еще один человек, который отнесся к моему приключению с полной серьезностью. Это был коммандер Мастерс, человек весьма высококвалифицированный, вполне способный что-нибудь предпринять в этой связи. Дня через два он вызвал меня к себе. С ним я чувствовал себя раскованнее; он мне нравился, и я доверял ему. Глядя на меня поверх блестящей металлической поверхности стола, Мастерс смотрелся даже внушительнее, чем обычно; его седая шевелюра отливала серебром в теплом свете настенных ламп, придавая ему сходство с древними святыми, чьи изображения я видел в печатных книгах, хранившихся в музее.

— Вы полагаете, что это может оказаться новой мутацией, которая нам пока не известна? — спросил он.

Я пожал плечами. Мало ли чем это может оказаться.

— Не знаю. Надо как следует обследовать девушку, прежде чем делать какие-то выводы. Я бы предпочел поместить ее здесь, чтобы иметь возможность провести лабораторные анализы, но это опасно.

Мастерс сощурился и беспокойно поерзал в кресле.

— Вы имеете в виду?..

— Я имею в виду, что мы не знаем, с чем имеем дело, сэр. Ее заболевание — на данный момент это неизвестно — может оказаться индивидуальной особенностью организма; оно может носить или не носить злокачественный характер. Оно может быть вызвано состоянием окружающей среды, а может иметь инфекционную природу.

— Гм. — Мастерс нахмурился и откинулся на спинку кресла, положив руки перед собой на столе и разглядывая ногти, как мне показалось, несколько минут. — Какое вам нужно оборудование и помощь, чтобы в этом разобраться?

— Ничего особенного. Понадобится лабораторное оборудование, конечно; несколько дней, чтобы меня не отвлекали, и кто-нибудь в качестве помощника. Может, окажется, что это ложная тревога, но в любом случае на выяснение природы заболевания много времени не понадобится.

Мастерс выпрямился за столом:

— Скажите Фицуильямсу, чтобы выдал вам из лаборатории все, что вам нужно. Оформите обычный заказ на материалы для сверхпланового исследования. Я не знаю, кого вы предпочтете взять в помощники.

Он снова нахмурился и обратился к встроенной в стол панели, на которую выводились подробные данные по всем сотрудникам станции, включая расписание дежурств, отдыха и прочую информацию. Он, похмыкивая, бегло просматривал столбцы, а я терпеливо ожидал, размышляя над проблемой, которая возникла в связи с этой девушкой, и чувствуя себя слегка пристыженным из-за той паники, что охватила меня всего каких-нибудь два дня назад. Вполне возможно, Мастерс про себя посмеивался над моим приключением и рассматривал это сверхплановое задание как способ выяснить степень моей профессиональной пригодности в стрессовой ситуации.

138